По мере увеличения количества санкций к ним привыкали. Мол, годами живем – и ничего. Ну, запретили еще что-то – найдем способ выжить, уже делали это не раз. Однако в долгосрочной перспективе последствия изоляции стали куда заметнее. Эйфория прошла, появилось первое недовольство. Пока еще робкое – ведь иранское правительство держало народ в ежовых рукавицах. Но и в рядах властей предержащих постепенно начинались пререкания по поводу внешней политики.
Нараставшие санкции становились все более тяжелым бременем для экономики. Но их последствия скорее чувствовались на микро, а не на макроуровне. То «Боинг» старый разобьется из-за нехватки американских запчастей, то больные умирают из-за недостатка лекарств от рака.
Правда, под давлением санкций Иран принялся развивать собственную военную промышленность, стал вкладываться в серьезные научные разработки, добившись неплохого прогресса в этой области. Иранские аналоги некоторых западных лекарств не уступают оригиналам, а иранские хирурги проводят сложнейшие операции. И даже атомная энергетика развивается, несмотря на давление Запада.
И все же. Прекрасно обученные в Иране специалисты пользовались любой возможностью уехать за рубеж. Экономическая изоляция не давала им реализовать себя в родной стране. Талантливым предпринимателям легче было переместить бизнес в другую страну региона, не отрезанную от мировой банковской системы.
знаменитые слова о том, что «санкции – просто рваный листок бумаги», иранцы сейчас вспоминают с грустной улыбкой. Вот лишь некоторые последствия последнего раунда санкций, введенных США: безработица выросла до 23% среди молодежи, инфляция – до 40% в год, курс иранского риала обесценился по отношению к доллару на две трети, резко уменьшились золотовалютные резервы, выросли преступность и коррупция.
Принято считать, что санкции Запада прежде всего отражаются на так называемых элитах и крупном бизнесе. Мол, среднему иранскому или российскому жителю все равно: ему не нужны хитрые западные технологии, своя страна сама обеспечит валенками и картошкой (ну или рисом и башмаками). Не требуется простому народу дружба с Западом. Однако в реальности элиты как раз страдают меньше всего. Бизнес гибок и умеет переключаться. Выросшую из-за санкций стоимость продукции он благополучно перекладывает на плечи конечного потребителя, повысив цены. Точно так же потребитель расплачивается и за вызванную санкциями инфляцию. Иранское телевидение регулярно показывает какого-нибудь очередного политика, которому запретили выезд на Запад («ха-ха, как я их испугался!»), но оно не привыкло рассказывать о реальных причинах безработицы и дороговизны.
Вокруг санкционных запретов разрастались разные криминальные структуры, которые научились их обходить. В определенных кругах иранского бизнеса и силовых ведомств давно появились аналоги мафии, специализирующейся на завозе товаров и осуществлении операций, запрещенных санкциями. За подобную роскошь приходится платить в два-три раза больше рыночной цены, но иначе нужное не получить.
действительность доказывает: хотя санкции так и не заставили Иран выполнить все требования Запада, последний, самый жесткий их раунд, вынудил иранский режим сесть за стол переговоров, сменить президента и риторику. Неизвестно, к чему именно приведет длинный и сложный разговор, начатый в Женеве, но еще несколько лет назад о каких-либо разговорах с Западом в правительственных кругах Ирана нельзя было и помыслить.
В конечном счете пострадали обе стороны. Однако Иран, по сути, вернулся к началу процесса – и получается, что годы лишений (не для элиты, для простых иранцев) и текущие экономические неурядицы принесли ему не так уж много. Стоило ли начинать? Хотя российское противостояние с Западом нынче вызывает у иранцев всяческое уважение. Единственное, что им непонятно, это наше собственное продуктовое «противозападное» эмбарго. Они-то просто встречали новые санкции криками «Смерть Америке», а наказывать самих себя в ответ им в голову не приходило...
slon.ru
Journal information